«В полутемном зале (но теплом) — Колонном, [на репетициях] одни и те же пять-шесть человек, лишь к концу стало больше, до 10. За несколько дней до концерта появился и Шостакович, здоровавшийся со мной всегда очень любезно. Первую часть симфонии я разобрал по косточкам, стала знакома каждая фраза, стала понятна вся архитектоника симфонии в целом. <…>.
Был, конечно, и на генералке, и на первом и на втором исполнении. Первый концерт это была «вся» литературная и журналистская «Москва». Второй концерт — «вся» интеллигентская, профессорская «Москва». Принимали здорово. Интересно вышло в конце второго концерта. Он начался в шесть тридцать. А в девятом часу, когда подходило дело к финалу четвертой части, — вдруг возле Самосуда возник человек в полувоенном и стал ему что-то говорить. Все в зале поняли: воздушная тревога, никто не шелохнулся. Самосуд продолжал, даже не отмахнувшись от стража. Он помялся, помялся, — оркестр забирает все выше, все громче, приближается кульминация — он махнул рукой и смылся. Как только Самосуд закончил, человек снова тут и размахивает руками, хочет говорить. В зале все встали, овации, никто не уходит, Самосуд аплодирует, чтобы Шостакович вышел. Он поднялся на эстраду, долго кланялся, а беспокойный человек машет руками и что-то кричит, чего нельзя расслышать, и это смешно. Наконец овации стихли, и Самосуд подал знак, что, вот, мол, человек просит слова. Замолкли, — никто не уходит. Человек начал: «Граждане, соблюдайте спокойствие…» И не кончил, такой поднялся смех. В зале был только один беспокоившийся — это он.
<…> То, как слушают седьмую, — это само по себе явление в истории музыки небывалое. Нет такого примера, чтобы новую симфонию, притом не такую уж легкую, продолжающуюся весь вечер, с первой частью, тянущейся свыше получаса, с тремя частями — около часа, — слушали, не отрываясь, люди, которые вообще не привыкли к слушанию симфонической музыки, — слушали и приходили слушать вторично. Какая же симфония в мировой истории музыки повторялась столько раз кряду при полном зале, — и если бы ее давали снова, то снова и снова зал был бы полон". (Переписка Д. И. Заславского и М. М. Гринберга // «Наше наследие», № 105, 2013)
Газета «Правда» отозвалась на премьеру огромной статьей о значении этого сочинения и его московской премьеры: «…совершенство прекрасного музыкального произведения, которое сам Д. Шостакович называет „поэмой о нашей борьбе, поэмой о нашей грядущей победе“, усиливается еще мастерством исполнения симфонии объединенным оркестром Большого театра СССР и Всесоюзного радиокомитета под управлением С. А. Самосуда. Оркестр живет теми же чувствами и мыслями, что так волнует композитора. С этими же чувствами и мыслями живет вдохновенный исполнитель Седьмой симфонии С. А. Самосуд вместе с безмолвной, местами до слез глубоко взволнованной аудиторией. <…> Гитлеровцы поставили себе целью разрушить культурные памятники советского народа, поработить советский народ. Симфония Д. Шостаковича — одно из ярких выражений силы и мирового значения этой культуры. Ее нельзя ни уничтожить ни умалить». (Ем. Ярославский «Симфония всепобеждающего мужества» // Правда, 30 марта 1942, с. 3)